– Блэк!
Тот не подал виду, что его слышит.
– Блэк! Эй!
Но в следующий миг Блэк исчез – скорее всего, нырнул в расположенную позади него дверь, – тогда как женщина пошла навстречу Беллмену.
«Она о чем-то его просила и теперь хочет обратиться ко мне!» – подумал он и приготовился с ходу отвергнуть просьбу. Но, приближаясь, она не выказала намерения заговорить и даже не взглянула на него вплоть до последнего мгновения, когда каждый из них должен был сделать шаг в сторону, чтобы разминуться в узком проходе. Тогда их глаза на секунду встретились, и она удивленно вздрогнула.
Это была та самая швея, «девушка № 9».
Беллмен постарался взять себя в руки и подавить застывшую на лице гримасу боли и отчаяния.
– Блэк! – услышал он свой голос. – Я знаю этого человека.
Однако собственный голос достиг его ушей как будто издалека и с некоторой паузой. Он покачнулся, едва держась на ватных ногах.
Девушка еще раз взглянула ему в лицо:
– Мистер Беллмен?
Он не знал, что сказать в ответ. Как объяснить, что у него разладилось что-то внутри, что крохотная, но важная частица его существа пришла в движение и он никогда не сможет вновь стать самим собой, если не вернет эту частицу на прежнее место?
Он попытался заговорить, но не смог и – чувствуя, что вот-вот упадет, – был вынужден тяжело опереться на ее плечо.
Он явственно ощутил контакт – даже через свою кожаную перчатку и ее саржевый жакет. Она приняла на себя его вес, не уклоняясь, и еще несколько мгновений оба сохраняли неустойчивое равновесие; а затем все поплыло и перешло в падение, и с какой-то неизбежностью камни мостовой под его ногами, плечо девушки под его рукой и само его тело – все это исчезло, растворилось, и наступила тьма.
Беллмен очнулся в комнате с низким потолком. Он занимал единственное кресло напротив камина, огня в котором не было, как не было и сложенных рядом с камином дров. Перед ним возникла кружка с жидкостью, и он ее выпил: медовая вода.
– Этот человек. Блэк… – начал он.
– Я вас не понимаю. Вы кого-то разыскиваете?
– Да, Блэка. Это…
Он запнулся, не зная, как пояснить. Деловой партнер? Незнакомец? Друг?
– Блэка? Из фирмы «Беллмен и Блэк»? – Она была озадачена. – И вы думаете, что он может быть где-то здесь?
– Я его видел. Он разговаривал с вами.
Она было качнула головой, но прервала это движение, не желая противоречить своему нанимателю.
– Только что, на улице, – заявил он упрямо.
Кончики белых зубов прихватили нижнюю губу, в глазах ее было недоумение.
Беллмена вновь начала бить дрожь.
– Вы промокли, – сказала она. – И замерзли. Я могу проводить вас до большой улицы, там возьмете кеб.
Он кивнул и поднялся, но комната тотчас поплыла перед глазами, и он рухнул обратно в кресло.
– Ничего не поделаешь, – сказала она. – Придется вам заночевать здесь.
Она стянула с него пропитанное водой пальто и открыла дверцу в стене. За ней обнаружилась кровать в чуланчике, больше похожем на стенной шкаф. С ее помощью Беллмен поднялся; лицо его на секунду коснулось ее груди, а затем подушки, и еще через миг он заснул.
Спустя час он пробудился. За окном начинало светать. Он сел. Кровать под ним казалась устойчивой. Он спустил ноги на пол – пол казался прочным. Он встал и сделал пару шагов. Ни одна из стен не покачнулась.
«Девушка № 9» спала в кресле. Он осторожно прошел мимо нее, затем вернулся, чтобы оставить на столе деньги. Она не пошевелилась. На ее коже остались соленые дорожки, а каштановые кудри у щеки намокли от слез.
Направляясь к выходу, Беллмен обогнул край детской кроватки. Та была пустой.
У себя дома Беллмен стянул сырую одежду и развесил ее на спинках стульев. Сохнуть она будет долго. Отяжелевший, неповоротливый мозг с трудом докопался до факта и предъявил его своему хозяину: у него нет другого черного костюма.
Лицо его исказила гримаса, отдаленно напоминающая ухмылку. Он ведь собирался заказать два новых костюма. Так вот о чем он забыл! Вот что беспокоило его на протяжении всего вчерашнего дня!
Не бог весть какая проблема!
Из его легких вырвался всхлип, отдаленно напоминающий смех.
Никогда еще Беллмен не испытывал такого удовольствия, забираясь в свою постель, после чего мгновенно провалился в сон.
Проснувшись во второй раз за это утро, Уильям рывком встал на ноги и тотчас распорядился приготовить ванну.
Он не стал тратить время на размышления о вчерашнем: о странном обмороке на крыше, о безумной погоне за Блэком по лондонским улицам, о решении отказаться от должности управляющего. Лишь мельком он вспомнил о каком-то головокружении, вызванном усталостью, но теперь он снова был бодр и энергичен, так что оставалось лишь порадоваться за свое на редкость крепкое здоровье.
При сотне всевозможных дел, запланированных на сегодня, он уж как-нибудь найдет время заказать новый костюм. Когда у тебя под началом тридцать пять профессиональных швей, это вряд ли составит проблему.
&
Теплым летним днем пары грачей имеют обыкновение ловить восходящий поток нагретого воздуха и без всяких усилий подниматься на огромную высоту, пока не превратятся – для людского глаза на земле – в крошечные точки далеко вверху. Затем, выбрав момент, они соскальзывают с края потока и, подобно Икару с опаленными крыльями, камнем устремляются вниз, быстро вращаясь в полете. И вот, когда даже у зрителей захватывает дух, а до гибельной встречи с землей остается какая-то секунда, они расправляют крылья, ныряют в тот же восходящий поток и снова взмывают в поднебесье – чтобы повторять этот трюк многократно.
Никакого особого смысла в этом нет. Они всего лишь развлекаются, играя с силой тяжести и представляя, какие острые ощущения мог бы испытывать человек, окажись он на их месте.
Судя по веселому хохоту, доносящемуся с небес, в мире найдется мало вещей более забавных, чем грач, который притворяется не умеющим летать.
Когда грачи собираются в превеликом множестве, для этого есть самые разные названия. Кое-где используют выражение «грачиный парламент».
14
На Риджент-стрит кипела жизнь. Нянечки вывозили на свежий воздух своих подопечных в черных детских колясках. Юные девицы семенили рядом с мамашами, вполуха слушая наставления, тогда как взгляды их блуждали по витринам со шляпками, туфлями, перчатками. Мужчины всех возрастов деловито сновали по тротуарам или перебегали на противоположную сторону, лавируя между каретами и кебами. Уличные торговцы расхваливали свой товар, наметанным глазом выделяя в толпе перспективных покупателей. Даже дети, которых тащили за руку взрослые, успевали глазеть снизу вверх, упираясь и тормозя перед лотками со сладостями или перед табачной лавкой, в витрине которой механическая мартышка курила сигару, выпуская из пасти настоящий дым. Люди двигались кто рысью, кто широким шагом, кто с вальяжной степенностью, то и дело уклоняясь от столкновений друг с другом – одни невозмутимо, другие не скрывая раздражения. Кто-то спешил по делам, а кто-то просто прогуливался, имея в запасе уйму времени. Когда пешеход возникал на проезжей части, экипажи нервно виляли, а кучера выкрикивали предупреждения вперемежку с проклятиями…
И только на одном участке улицы движение людей замедлялось, а шум становился приглушенным: это был тротуар перед зданием нового магазина под названием «Беллмен и Блэк». Толпа здесь была плотнее, чем где-либо еще.
Магазин пока не открылся, но витрины были оформлены загодя, и когда в восемь утра шторы были подняты, чудеса «Беллмена и Блэка» предстали на всеобщее обозрение.
Каждая витрина была обрамлена изящными складками серого шелка и содержала тщательно продуманную композицию товаров. В одном случае это были перчатки и веера, в другом – макеты надгробий в виде урн и ангелов, в третьем – письменные принадлежности с дюжиной резных чернильниц из эбенового дерева. В изобилии были представлены шляпы самых разных фасонов с черными шляпными булавками и вуалями. И повсюду были отрезы всевозможных тканей – хлопковых, льняных, шерстяных и шелковых, баратеи, муслина и крепа, – и каждая вносила свою нотку в аккорд оттенков. Особое внимание публики привлекла витрина с надгробными плитами и мемориальными досками, содержавшими заготовки надписей в память о почивших безымянных полковниках, любимых женах, сестрах или детях. Но самым большим успехом у зрителей пользовалась, пожалуй, простейшая из композиций: подобие звездной вспышки с расходящимися лучами из лент – от кремово-белых до угольно-черных с переходом через серебристые, туманные, бисквитные, жемчужно-серые, гридеперлевые, дымчатые, колумбиновые, графитовые, – собственно говоря, тут было куда больше оттенков серого, чем придумано для них названий. Смысл данного послания был ясен всем: любая степень и разновидность скорби найдет свое наиточнейшее воплощение в продукции фирмы «Беллмен и Блэк».